лошало/тончик

не подходи к цыганам, тончику говорят; приворожат, запутают, ясно же - жди беды.
тончика крепко за руку мама ведет в детсад. вот только он помнит мальчика в таборе у воды.
смуглого, как чертенок, может постарше чуть, скалится белозубо, там бегает целый день...
тончик бы с ним побегал, но он продолжает путь; мама ругаться станет, а, может, возьмет ремень.

тончик уже не мелкий, курит, хоть и тайком. к полночи будет дома - подумаешь, впопыхах.
и как-то мимо табора ходит всегда пешком... помнит глаза как угли и ямочки на щеках.
"будь дома пораньше, толя" - эти слова закон. как он ей скажет честно, что вовсе его не ждать?
вроде как шуры-муры - очередной загон... но почему, где табор - не понимает мать.

тончик устало смотрит - сам от себя устал; ну как же ему признаться и обо всем сказать?
"что, тони, ты на взводе? ночью опять не спал?". сколько он дней проводит, глядя в его глаза?
"как ты, сегодня с нами?" - баюкает, вяжет сеть голос, который кружит голову и мозги.
от дыма кальяна тончик не может ни встать, ни сесть... да и внутри коттеджа не разглядеть ни зги.

было ли это явью или кислотным сном? что бы там ни случилось. сможет себе простить.
то, что запомнил тончик - было всего одно: бархатных губ лошало больше не отпустить
кто-то сказал однажды - вор где угодно вор. и этот цыган проклятый сердце его украл.
только уже привычно в сердце горит костер. а у костра - лошало.

кто-то ему соврал.