Волочили к нему за рубашки измятый ворот с ликованием диким — будто поймали вора, и в квартиру втолкнули, точно в большой шатёр. И сказали: смотри, мы тебе привели мутанта, с виду просто девчонка, но выжить сумела как-то, ты отрежь ей что хочешь — вскорости отрастёт.

Он держал меня в доме, кормил из своей посуды, понимала: сбежать попытаюсь — убита буду, он сказал мне, что тяга к мученьям — его любовь. Я впитала его умения, будто губка, я могла бы ему ответить, но два обрубка вновь и вновь, как насмешка, торчали из рукавов. Руки быстро растут — и утром всё было целым, я бы жизнь отдала, наверное, за бесценок, чтоб он дал провести без увечий хотя бы день. Я просила, но тщетно — он вовсе меня не слушал, только сетовал часто, что тронуть не может душу, ведь её не сожжёшь, не утопишь в простой воде.

Как сбежать удалось, сейчас и не вспомнить толком — минус десять и дождь, на мне лишь его футболка, я бегу, ощущая, как вновь отрастает плоть. Было больно дышать, отчаянно мёрзли ноги — в тот момент я была, без шуток, счастливей многих, я свободна, жива, и в сердце моём тепло. С той поры пролетели годы — лет пять, не меньше, я давно позабыла, что значит быть чьей-то вещью, я могла отомстить, но такие, как я, не мстят.

Я здорова, и ужас ночами меня не душит, и никто не пытается нагло пролезть мне в душу, ведь её больше нет — осталась одна культя.

(с)Ёсими

что ты вообще делаешь. это обалденно.